Бернард Шоу "Пигмалион" (1912)/ "Pygmalion: A Romance in Five Acts"

Я получила массу удовольствия от прочтения этой пьесы. Особенно после Ивлина Во - вообще восторг) Такая с юмором и, одновременно, очень мудрая. Ну да, я вот только сейчас добираюсь до таких известных произведений, аж стыдно))

Пьеса рассказывает о лондонском профессоре фонетики Генри Хиггинсе, который заключил пари со своим приятелем, полковником Пикерингом. По условиям пари, Хиггинс должен за шесть месяцев обучить цветочницу Элизу Дулиттл произношению, принятому в высшем обществе, и на светском приёме суметь представить её как герцогиню. 

Название пьесы является иронической аллюзией на античный миф о скульпторе Пигмалионе, создавшем настолько совершенную статую девушки, что богиня Афродита согласилась, по просьбе Пигмалиона, влюблённого в созданный им образ, оживить статую. 

Генри Хиггинс - это ужасный тип, просто хочется уронить кирпич ему на голову на протяжении всей книги)) Здорово показан контраст: Элиза - девушка из низов, невоспитанная, глупая, разговаривающая на ужасном жаргоне, выучивается манерам и правильной речи, а Хиггинс ведёт себя ничем не лучше невоспитанной Элизы, хотя вовсе не выходец из низов и общается с людьми из общества. Редчайший хам, такое впечатление, что он вырос где-то в семье портового алкоголика)) Концовка книги тоже понравилась, я бы расстроилась, если бы Элиза и Хиггинс поженились. А так, всё логично и очень жизненно.

Цитаты:

1. Поистине счастлив тот, кому любимое занятие дает средства к жизни.

2. Пикеринг. Простите за откровенный вопрос, Хигинс. Порядочный ли вы человек в отношениях с женщинами?
Хигинс (уныло). А вы встречали мужчин, которые были бы порядочны в отношениях с женщинами?
Пикеринг. Да, довольно часто.
Хигинс (опершись ладонями на крышку рояля, подпрыгивает, с шумом усаживается и авторитетно объясняет). Ну, а я не встречал! Стоит только женщине сблизиться со мной, как она становится ревнивой, требовательной, подозрительной и чертовски надоедливой. Стоит только мне сблизиться с женщиной, как я превращаюсь в тирана и эгоиста. Женщины все ставят с ног на голову. Впустите только женщину в свою жизнь, и вы обязательно увидите, что ей всегда нужно одно, а вам – совершенно другое.
Пикеринг. Что же, например?
Хигинс (в нетерпении спрыгивает с рояля). А черт его знает! Вероятно, женщина хочет жить своей жизнью, а мужчина своей, причем каждый старается свести другого с правильного пути. Один хочет ехать на юг, другой – на север, в результате оба вынуждены отправиться на восток, хотя оба не выносят восточного ветра. (Садится на скамейку у рояля.) Вот почему я старый убежденный холостяк и, по-видимому, таковым и останусь.

3. Пикеринг. Дулитл, почему вы не женитесь на этой вашей старухе? Я не склонен поощрять безнравственность.
Дулитл. Вот вы ей это и скажите, хозяин, скажите! Я-то со всем удовольствием. Ведь сейчас кто страдает? Я. Власти у меня нет над ней: я и угождай ей, и подарки делай, и платья покупай. Грех да и только! Я раб этой женщины, хозяин, а все потому, что я ей не муж. И она это знает. Попробуйте-ка, заставьте ее выйти за меня.

4. Мисс Эйнсфорд Хилл: Ах, почему люди так редко бывают откровенны и говорят не то, что думают!
Хигинс (мрачнея). И слава Богу!
Миссис Эйнсфорд Хилл (перехватывая реплику дочери). Но почему?
Хигинс. То, что, как люди полагают, они обязаны думать, видит Бог, уже достаточно мерзко. А то, что они на самом деле думают, вообще ни в какие ворота не лезет. Вы полагаете, вам будет приятно, если я сейчас возьму и выложу все, что думаю на самом деле?
Мисс Эйнсфорд Хилл (весело). Неужели это так неприлично?
Хигинс. Неприлично? Куда к черту неприлично! Просто непристойно!
Миссис Эйнсфорд Хилл (серьезно). Я уверена, что вы шутите, мистер Хигинс.
Хигинс. Видите ли, все мы в той или иной мере дикари. Предполагается, что мы цивилизованны и культурны – разбираемся в поэзии, философии, науке, искусстве и прочее, и прочее. Но скажите, многие ли из нас знают, что представляют собой хотя бы одни эти названия? (К мисс Хилл.) Ну что вы, например, понимаете в поэзии? (К миссис Хилл.) Что вы знаете о науке? (Указывая на Фредди.) А вот он, что он смыслит в искусстве, науке и вообще в чем бы то ни было? А что я сам, черт побери, знаю о философии?

5. Помню, когда я был бедняком, довелось мне раз иметь дело с адвокатом – оказалась, понимаете, в моем мусорном фургоне детская коляска. Так адвокат этот только и думал, как бы меня поскорее с рук сбыть. И с докторами та же история – я еще на ногах не держусь, а меня уже норовят из больницы вышвырнуть. Так это мне хоть денег не стоило. А теперь доктора находят, что здоровье у меня слабое и я помру, если они ко мне по два раза на дню не будут заглядывать. Дома мне пальцем не дают шевельнуть: все за меня делают другие, а я за это денежки гони. Год назад у меня на всем белом свете было два-три родственника, да и те со мной знаться не хотели. А теперь их объявилось штук пятьдесят, и всем жить не на что. Живи для других, а не для себя – вот она как обернулась, буржуазная-то мораль.

6. Видите ли, разница между леди и цветочницей заключается не только в умении одеваться и правильно говорить – этому можно научить, и даже не в манере вести себя, а в том, как себя ведут с ними окружающие. С профессором Хигинсом я навсегда останусь цветочницей, потому что он вел себя и будет вести себя со мной, как с цветочницей. Но с вами я могу стать леди, потому что вы вели себя и будете вести себя со мной, как с леди.

7. Глумление не украшает ни человека, ни его душу. Я лишь выражаю свое справедливое возмущение торгашеским подходом к делу. В вопросах чувства я не признаю сделок. Вы называете меня бездушным, потому что не смогли купить меня тем, что подавали мне туфли и находили очки. Вы были дурой. Женщина, подающая мужчине туфли, – отвратительное зрелище. Разве я когда-нибудь подавал туфли вам? Вы намного выиграли в моих глазах, когда запустили этими самыми туфлями мне в физиономию. Нечего сперва раболепствовать передо мной, а потом возмущаться, почему я не интересуюсь вами. А кто может интересоваться рабом? Если вы хотите вернуться, возвращайтесь ради настоящей дружбы. Другого не ждите.

8. Хигинс. Мир никогда бы не был сотворен, если бы творец его боялся кого-нибудь обеспокоить. Творить жизнь – значит причинять беспокойство. Есть один только путь избежать беспокойства: убийство. Вы заметили, трусы всегда требуют, чтобы беспокойных людей убивали.

9. Когда Хигинс объясняет свое равнодушие к молодым женщинам тем, что они имеют сильнейшую соперницу в лице его матери, он дает ключ к своей холостяцкой закоренелости. Случай этот можно считать редким только в том смысле, что замечательные матери попадаются редко. Если у впечатлительного мальчика мать достаточно богата, наделена умом, изящной внешностью, строгим, но не суровым характером, тонким вкусом и умением из современного искусства извлечь лучшее, то он возьмет ее за образец, с которым мало кто из женщин сможет потягаться; к тому же она освобождает его привязанности, чувство красоты и идеализм от специфических сексуальных импульсов. Все это делает его ходячей загадкой для большинства людей с неразвитым вкусом, которых растили в безвкусных домах заурядные или несимпатичные родители и для которых поэтому литература, скульптура, музыка и нежные отношения нужны лишь как форма секса, если вообще нужны. Слово «страсть» означает для них только секс, и мысль, что Хигинс испытывает страсть к фонетике и идеализирует мать, а не Элизу, кажется им нелепой и неестественной. И однако, посмотрев окрест себя, мы убедимся, что нет такого уродливого и несимпатичного человеческого существа, которое при желании не нашло бы себе жену или мужа, тогда как многие старые девы и холостяки возвышаются над средним уровнем благодаря своим высоким нравственным качествам и культуре. В результате этого нам трудно не заподозрить, что отделение секса от других человеческих связей, достигаемое людьми талантливыми путем чисто интеллектуального анализа, иногда осуществляется под воздействием родительского обаяния или же стимулируется им.

10. «Идешь к женщине – бери с собой плетку», – говорит Ницше. Здравомыслящие деспоты никогда не прилагали этот совет к женщинам: они брали с собой плетку, когда имели дело с мужчинами, и мужчины, над чьей головой она свистела, рабски их боготворили, в гораздо большей степени, чем женщины. Бесспорно, бывают не только мужчины, но и женщины, любящие покоряться; они, как и мужчины, восхищаются теми, кто сильнее их. Но восхищаться сильной личностью – одно, а жить у него или у нее под пятой совсем другое. Слабые личности, быть может, и не вызывают восхищения и желания поклоняться, но зато они не вызывают и неприязни, от них не шарахаются, и они без малейших затруднений вступают в брак с теми, кто для них слишком хорош. Они могут подвести в минуту крайности, но поскольку жизнь не есть одна сплошная минута крайности, а представляет собою главным образом цепь ситуаций, не требующих никакой особенной силы, то справиться с ними могут даже сравнительно слабые люди, имея в помощь более сильного партнера. Равным образом все вокруг свидетельствует о том, что люди сильные (неважно, мужского или женского пола) не только не вступают в брак с еще более сильными, но даже не отдают им предпочтения, когда подбирают себе друзей. Когда один лев встречает другого, у которого еще более громкий рык, он относит его к разряду зануд. Мужчина или женщина, которые чувствуют в себе силы на двоих, ищут в партнере чего угодно, только не силы. Обратное положение вещей тоже верно. Люди слабые любят вступать в брак с сильными, лишь бы те не очень их пугали, и, таким образом, часто совершают ошибку, которую метафорически мы определяем как «орешек не по зубам». Они хотят слишком многого в обмен на слишком малое, и когда сделка становится неравноценной до бессмысленности, союз распадается: слабейшего партнера либо отвергают, либо волочат за собой как тяжелый крест, что еще хуже. В таких нелегких обстоятельствах обычно оказываются люди не просто слабые, но к тому же еще глупые или тупые.

Шоу написал пьесу за 4 месяца (март — июнь 1912 года). Роль Элизы была написана для известной актрисы Стеллы Патрик Кэмпбелл, однако из-за театральных интриг английская премьера была надолго отложена. Бернард Шоу был неравнодушен к этой актрисе. В 1912 году они начали вести переговоры о лондонской постановке "Пигмалиона" и Шоу страстно влюбился в Кэмпбелл, что привело к страстной, но неоконченной любовной связи и легендарному обмену письмами. Это Кэмпбелл разорвала их отношения, хотя Шоу хотел, чтобы она играла в "Пигмалионе" на постоянной основе. В итоге, они остались друзьями, несмотря на разрыв и брак Кэмпбелл с Джорджем Корнуоллис-Уэстом. Кстати, Бернард Шоу больше никогда не допускал Кэмпбелл играть ни одну из ролей, которые писал с мыслями о ней.

Когда же Энтони Асквит готовился снимать экранизацию пьесы в 1938 году, Бернард Шоу предложил Кэмпбелл на роль миссис Хиггинс (мать будущего мужа Элизы), но та отказалась. По-моему, это было немного унизительное предложение))

кадр из экранизации 1938 года, в главной роли Лесли Говард и Уэнди Хиллер

Сам Шоу цель своей пьесы определил следующим образом: "Пигмалион" — это насмешка над поклонниками "голубой крови"… каждая моя пьеса была камнем, который я бросал в окна викторианского благополучия"

Есть не одна экранизация этого произведения, ну а на сценах театров всего мира пьеса идёт по сей день.
Есть ещё мюзикл "Моя прекрасная леди", основан на пьесе "Пигмалион", премьера на Бродвее состоялась в 1956 году, а в 1964 году мюзикл экранизировали. В роли Элизы Дулиттл - Одри Хепбёрн.

И нашла Мишель Докери в роли Элизы, 2008 год). Думаю это великолепное зрелище)