Глава 18
Выздоровление
Уилл почувствовал, что кто-то сильно трясёт его, приводя в сознание. Он открыл глаза и оглядел темную комнату. Он никого не увидел, он не видел даже окна. Уилл приподнялся на локтях и напряг глаза, ища что-то узнаваемое и знакомое. Когда он посмотрел на одну из стен, она качнулась в его сторону. Он оглянулся в поисках двери, чтобы выйти, но оказался перед другой стеной. Она тоже двигалась на него. Он быстро оглянулся. Третья стена начала приближаться и когда придвинулась очень близко, потолок вздрогнул и начал опускаться. Уилл вскочил с кровати и бросился к одной из стен, в отчаянной попытке найти дверную ручку. К тому времени, когда он скользнул всем телом к четвертой стене, он с ужасом понял, что двери нет. Он оказался в ловушке. Уилл упёрся в стены так, чтобы они не смогли приблизиться к нему, но они лишь отбросили его назад.
В ужасе он вскрикнул и оказался окружен четырьмя высокими фигурами, одетыми в белое.
«Если ты закричишь, — сказала одна из них, — мы усыпим тебя навсегда».
"Нет!" - закричал он. "Нет, нет!".
Но черная, без воздуха, могила начала душить его и он снова закричал.
«Мы тебя предупреждали», — сказали четыре фигуры. «Мы тебя предупреждали». Он, как парализованный, наблюдал за ними, пока они доставали длинную иглу для уколов.
«Перевернись», — сказали они. «Перевернись, перевернись, перевернись».
Уилл прислонился к одной из стен. Две руки просунулись сквозь твердую поверхность и схватили его сзади. Беспомощный, он смотрел как блестит направляющейся к нему холодный стальной кончик иглы. Уилл изо всех сил пытался вырваться на свободу, но множество рук удерживали его.
"Нет, нет!",- воскликнул он. «Пожалуйста. Оставьте меня! Оставьте меня!».
Когда игла вошла ему в правую ягодицу, Уилл испуганно проснулся. Он лежал в своей постели, в спальне на чердаке. Пижама и простыни прилипли к мокрому телу, а одеяла валялись на полу. Светомаскировочные шторы были уже опущены и на его маленьком столике горел ночник. Уилл услышал звук поднимающихся по ступенькам шагов. Это был Том. Он вылез через люк и сел на кровать.
Уилл яростно вцепился в него. Том обвил руками его вспотевшее тело и крепко прижал к себе. «Продолжай дышать, мальчик», — пробормотал он. «Не держи это в себе».
«Они сказали что усыпят меня, если я закричу», — выдохнул Уилл.
«Кто это сказал?».
«Высокие люди в моих снах. Я был напуган. Я не смог сдержать крик. Мне пришлось закричать».
«Можешь кричать сколько захочешь. Никто тебя не услышит, кроме, может быть, меня и Сэмми. Тебя ещё могут услышать в доме священника, но для этого придется кричать довольно громко. Нет. Кричи во всю мощь. Встряхни эти старые кости в нашем палисаднике!".
Уилл слабо улыбнулся.
«А теперь нам лучше тебя вытереть и согреть».
Он отнес его вниз по лестнице в гостиную. Перед печью, на деревянной подставке для сушки белья, висело несколько простыней. Том раздел Уилла, вытер его губкой, надел на него чистую пижаму и завернул в одеяло. Он оставил его с Сэмми, свернувшимся клубочком в большом кресле.
К тому времени, когда Том перестелил постель, Уилл уже заснул. Его маленькая, с отросшей щетиной, голова лежала на одном из подлокотников кресла. Том поднял его и понес обратно вверх по лестнице. Это был пятый раз за ночь, когда он менял простыни и успокаивал Уилла после ужасного кошмара.
Уилл почувствовал облегчение, когда дневной свет проник в его комнату. Он боялся ужасов ночи.
Тем временем Зак регулярно посещал коттедж, но Уилл обычно спал, когда он заходил и Том не хотел его беспокоить. День за днем огромная усталость охватывала и истощала тело Уилла. Прием пищи требовал огромных усилий и малейшая задача, будь то чистка зубов или удерживание в руках книги, изнуряли его и он снова засыпал глубоким сном.
Однажды ночью его так лихорадило, что Том остался у его кровати и дежурил. Сэмми он оставил внизу в гостиной, за плотно закрытой дверью.
Уилл застонал и вскрикнул, сбрасывая одеяла с ног. Он выгнул спину и стиснул зубы, как ребенок в истерике, и, размахивая конечностями, казалось сражался с какой-то мощной силой. Пот стекал по нему нескончаемыми ручьями. Том чувствовал себя совершенно беспомощным. Ему ничего не оставалось, кроме как быть рядом с Уиллом и смириться с тем что происходит. Он обнял его, когда тот проснулся, и посоветовал как можно подробнее рассказать о своих кошмарах.
К четырем часам утра Уилл намочил все простыни в коттедже, и теперь Тому пришлось надеть ему еще одну из своих рубашек. Он становился все горячее, пока в какой-то момент у Тома не возникло сильное искушение побежать к Литтлам за доктором. Он быстро отверг эту идею. Он не осмеливался уйти, опасаясь, что во время его отсутствия Уилл проснется от одного из своих кошмаров.
Во время одного из снов Уилл внезапно замер на кровати. Он раскинул ноги и руки в стороны, словно прислонившись спиной к стене, запрокинул голову назад и издал самый дикий и устрашающий крик, который Том когда-либо слышал. Это потрясло его до глубины души. Он не мог вспомнить как долго длился крик. Это звучало как плач ребенка в отчаянии, старый забытый крик, который, должно быть, был проглочен много лет назад.
Воспоминания вернули его в тот день, когда Рэйчел родила сына. Тому тогда было двадцать лет и он все еще был очень влюблен. Он вспомнил как ходил по гостиной, слушая ее стоны, доносящиеся из спальни, а затем внезапно наступила тишина. Он повернулся и увидел акушерку, стоящую у двери и печально качающую головой. Он вспомнил как пробежал через холл в их спальню, как сжал руку Рэйчел. Она так нежно улыбнулась ему. Том пытался не обращать внимания на то, насколько худой и бледной она была, он взглянул туда, где лежал крошечный краснолицый ребенок.
«Разве он не прекрасен?», — прошептала она, и он кивнул и беспомощно посмотрел на старый знакомый цвет скарлатины, распространившийся по их лицам.
«Ты должен принести синий», — прошептала она ему, потому что во время ее беременности Том каждый месяц приносил ей новую баночку краски.
Девятый должен был быть синим, если у нее родится мальчик, и бледно-желтым, если девочка.
После их смерти Том купил баночку с синей краской и поставил ее в черную деревянную коробку, которую сделал для Рэйчел на Рождество, когда ему было восемнадцать. Закрыв крышку, он отгородился не только от воспоминаний о ней, но и от общества всех, кто напоминал ему о ней.
Он взглянул на Уилла, который внезапно замолчал, вздрогнул и открыл глаза. Его губы посинели. Том приподнял его в сидячее положение и успокаивающе погладил по спине.
«Продолжай дышать, мальчик», — пробормотал он. «Продолжай дышать».
Уилл перевел дыхание и, набрав в легкие воздух, его начало сильно рвать.
Именно после этого случая он стал лучше спать. Он достиг апогея своих кошмаров и они больше не преследовали его.
Однажды утром, несколько дней спустя, Уилл проснулся отдохнувшим.
Сквозь половицы доносился запах бекона и жареных яиц, и хотя светомаскировочные шторы были опущены и ночник все еще горел, он мог слышать пение птиц и старое знакомое жужжание трактора вдалеке.
«Мистер Том!», - крикнул он. «Мистер Том!».
Через несколько секунд голова Тома появилась из люка, а Сэмми пробежал через комнату и прыгнул на кровать.
«Ты хорошо выглядишь», — заметил Том. «У тебя румянец на щеках».
Он подошел к окну и снял светомаскировочные шторы. Солнечный свет затанцевал по комнате. Том подпер приоткрытое вверх окно и погасил ночник.
Уилл свесил ноги с кровати и, покачиваясь, встал, но внезапно снова сел.
«Ты не особо ими пользовался в последнее время», — прокомментировал Том, заметив тревожное нахмуренное лица Уилла. «Они станут сильнее. Помни…», но Уилл закончил за него предложение.
«Всему свое время», — и он засмеялся.
Было приятно снова увидеть Уилла улыбающимся. Том почувствовал себя оживлённым и помолодевшим.
«Завтрак в постель, сэр?» - сказал он весело. «Я так понимаю ты голоден».
Уилл кивнул и усмехнулся.
Том приподнял подушки и оставил его счастливо сидеть с книгой. Сэмми устроился рядом. Всё было как в старые времена.
Внизу Том принялся готовить королевский завтрак. Разбив яйцо на сковороде, он начал петь. Он тоже почувствовал себя освобожденным. Том продолжал петь, когда услышал стук в окно. Он поднял голову и увидел заглядывающего внутрь Зака.
«Заходи», сказал Том.
«Ну что?!», — взволнованно выпалил Зак, запыхавшись вбежав в комнату. «Ему лучше, не так ли?» - Том кивнул.
«Ты сможешь увидеться с ним после того как он позавтракает».
«О боже, я не смогу столько ждать. Ему понадобится вечность, чтобы столько всего съесть», - сказал Зак, указывая на тост и грибы, яйцо и бекон. «Вы же знаете какой он. Он пережёвывает еду».
«Это обычное дело, разве не так?» — удивленно заметил Том.
«О нет. Я просто откусываю несколько кусочков и проглатываю, а он жует и жует. Разве я не могу незаметно посидеть на стуле, пока он будет поедать столько пищи?».
«Ты и незаметно?» — ухмыльнулся Том. «Просто подожди. Ты уже достаточно долго ждал. Несколько минут ничего не решат».
«Так говорится в романах», — простонал Зак. «Несколько минут могут превратиться в целую вечность», но Том не услышал его, поскольку был уже на полпути вверх по лестнице.
Зак глубоко засунул руки в карманы своих красных вельветовых шорт и уставился на двор кладбища. Это был чудесный весенний день. Он сбросил свои ботинки и носки, и вывел из зимней спячки потрёпанные сандалии. Единственной другой одеждой, которую он носил, была белая мужская хлопчатобумажная рубашка, без воротника, с закатанными рукавами. Она вздымалась объемными складками между подтяжками.
Шла первая неделя мая. Весенние каникулы закончились, и уже начался летний семестр. Теперь, когда миссис Хартридж родила ребенка и больше не преподавала, миссис Блэк распределяла свою энергию между двумя классами.
«Хочешь чаю?» - спросил Том, вернувшись в гостиную.
«Да, пожалуйста. Как он?» — спешно добавил Зак.
"Голодный."
Зак сделал большой глоток чая, обжег губу и вскрикнул.
«Я знаю, можете не говорить», — сказал он, поймав взгляд Тома. «Проверь, прежде чем прыгнуть», - он подул на чай и поспешно выпил его.
«Он знает, что я здесь?».
«Нет. Я не хотел мешать ему завтракать».
«О, мистер Том!», — мрачно воскликнул Зак, драматично ставя свою чашку на стол.
«Не в обиду тебе», — добавил Том. «Просто я знаю как он перевозбуждается».
Спустя, как показалось Заку, несколько часов сверху раздался голос Уилла. Зак последовал за Томом в холл.
"Подожди", — прошептал Том.
"Понятно. Тогда это будет сюрприз. Интересно, какой волшебник…" - но Том уже исчез в дверном люке.
Вскоре он появился вновь.
«Хорошо», сказал он. «Ты можешь подняться».
Зак нетерпеливо ждал пока Том спустится с лестницы, а затем полубегом, полуспотыкаясь, бросился вверх.
Том стоял в коридоре, слушая их восторженные крики. Он поднял глаза вверх, к воображаемому небу.
«Пара балбесов», — заметил он.
Зак подпрыгнул на краю кровати Уилла и ударился головой о стропило. На лбу сразу же появилась круглая розовая шишка. Сэмми шарил по покрывалу, нюхал Зака и тыкался повсюду носом.
«Ты такой костлявый!, — воскликнул Зак, — но выглядишь гораздо лучше».
«У меня ноги еще немного подгибаются».
«Как романтично застрять в постели с лихорадкой. Совсем как Китс, или Элизабет Барретт Браунинг, или сестры Бронте».
«Романтично?».
«Да. Интересно, будешь ли ты похож на двоюродную сестру Хайди, ну, знаешь, ту, которую в инвалидной коляске столкнули с горы, а потом она начала ходить».
"Инвалидная коляска?" — встревоженно сказал Уилл. «Мне не настолько плохо».
"Жаль!".
Они посмотрели друг на друга и широко улыбнулись. Щетина на голове Уилла переросла колючую стадию и превратилась в тонкий слой пуха песочного цвета.
«Надеюсь тебе не терпится узнать все новости», — сказал Зак, скрестив ноги и убедившись, что уселся удобно.
"Ты все равно мне их расскажешь", — заметил Уилл.
«Слушай, ты потерял свой лондонский акцент. Ты стал деревенщиной».
"Правда?".
«Мисс Торн издаст вопль ужаса, когда услышит тебя. Сейчас она дает уроки ораторского искусства в драматической группе».
Уилл взволнованно приподнялся. «Она все еще ставит спектакли?».
«Ещё бы, она не может дождаться, когда ты поправишься. Ты один из ее гениев. Я, конечно, ревную как никто другой», - он ударил себя в грудь и посмотрел в потолок.
«Как всё прошло? Жаб из Жабьего Зала».
«О, было очень весело. Я, конечно, был великолепен. Хотя ужасно скучал по тебе и Кэрри. Она все еще как сумасшедшая готовится к этому жалкому экзамену. Она даже учит латынь и немного греческий у мистера Питерса. Я уверен, что оно ей не нужно. Люди здесь уже поговаривают о том, что она странная. Да, кстати," - добавил он после паузы, - "у миссис Хартридж родилась девочка".
«Ребёнок», — повторил Уилл и побледнел.
"Слушай, с тобой все в порядке?".
"Да", — тихо сказал Уилл.
«Не похоже. Хочешь чтобы я позвал мистера Тома?».
«Нет. Со мной все в порядке».
«Как скажешь. Ребенка зовут Пегги. Боже мой», — вздохнул он. «Я не очень-то поднял тебе настроение. С тех пор как я пришел, ты выглядишь все грустнее и грустнее».
Уилл улыбнулся.
"Ой, я забыл", — внезапно сказал Зак. «Люси тоже ужасно скучала по тебе. Миссис Пэдфилд сказала мне, что она уже несколько недель не ест нормально. Она потеряла свой пухленький вид, ну, всё её тело. Но её щеки все ещё кажутся такими же огромными».
Уилл нахмурился.
"Она тебе не очень нравится, да?".
«Дело не в этом», — сказал Уилл, ёрзая. «Просто, просто... Она девочка».
«Как и близнецы».
«Они другие. Они не, они не...».
"Не такие милые?".
«Да. Не такие милые», — и Уилл не смог удержаться от смеха из-за собственного смущения.
«И», — продолжил Зак, вспомнив кое-что еще, — «тетя Нэнси и дядя Оз откопали один из старых велосипедов своих детей, и я чистил его, удалял ржавчину и выполнял разную работу, чтобы накопить денег на две новые камеры. Старые усеяны дырами».
Он откинулся на спинку стула и нахмурил брови, пытаясь припомнить еще какие-нибудь новости. «О да», сказал он. «Идут разговоры о создании Народного Ополчения, то же самое, что и добровольцы местной обороны, только я думаю это что-то более официальное, ах да, на ферме Хиллбрук появились две девушки из земледельческой армии, и ходят разговоры о том, что Грейндж будут использовать как родильный дом».
«Больница?» — встревоженно сказал Уилл.
"Ну, дом для новорожденных", — сказал Зак, чувствуя, что ступил на зыбкую почву.
"А что это?".
«Место, где женщины, которые не могут оставаться дома, рожают детей».
«Дети», — сказал Уилл, почувствовав тошноту.
«Да», — сказал Зак, озадаченный его реакцией.
«Разве не Иисус приносит их?».
«Конечно, нет. Ох", — сказал он, - "ты не знаешь».
"Не знаю что?".
«О сексе».
Уилл покраснел. «Я знаю, что это что-то грязное и ты попадаешь за это в ад».
«Ерунда!» воскликнул Зак. «Нас бы здесь не было, если бы не секс. Это то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они любят друг друга».
«Что, поцелуи и прикосновения?» — сказал Уилл, чувствуя небольшой жар.
«Что ж, неплохо для начала».
"Но поцелуи — это грех, разве не так?".
«Нет. Это то что ты делаешь, когда любишь кого-то. Смотри, у женщины внутри есть семя, и у мужчины внутри есть семя, и когда они встречают друг друга, они соединяются, и мужчина дает женщине свое семя. Если его семя прикрепляется к одному из семени женщины, оно вырастает в яйцо, а яйцо вырастает в ребенка внутри женщины, а когда ребенок достаточно подрастает и готов родиться, он выходит из матери наружу».
"Ты уверен?".
«Да. Мои родители рассказали мне, а они не лгут».
«Твои родители рассказали тебе?!».
«Да. Слушай, задавай мне любые вопросы. Я расскажу тебе все, что знаю».
"Спасибо".
«Это не грязно, — продолжал Зак, - "если только ты сам не делаешь это таковым».
«Разве женщина не может завести ребенка сама?».
«Нет. Должен быть мужчина, который даст ей свое семя». Он резко встал. «Я собираюсь позвать мистера Тома. Ты выглядишь ужасно».
Голова Тома появилась в отверстии люка.
"Что там насчет меня?" - спросил он. Затем взглянул на Уилла. «Думаю, тебе лучше пойти домой, Зак. Ты немного перестарался».
"Да, я так и подумал. Могу ли я завтра прийти снова?».
«О да, пожалуйста, приходи», — попросил Уилл.
Том сел на край кровати и подождал пока не стало слышно шагов Зака.
"Итак, что случилось?".
Уилл выглядел пораженным.
«Лучше уж расскажи мне».
«Речь идет о Труди».
"Думаю ты уже всё знаешь", — тихо сказал Том.
"Она мертва, не так ли?".
Он кивнул.
"Это моя вина", — выдавил Уилл. «Моя вина. Я убил ее. Я заставил ее умереть».
"Как?".
«Она плакала и плакала, а я нянчил её. Я держал ее очень хорошо. Я укачивал ее. Я давал ей молоко из бутылочки, а потом оно закончилось».
"Это не твоя вина, что молоко закончилось".
"Но я должен был выбраться. Я ждал. А мне не следовало ждать. Я думал, что мама вернется с минуты на минуту, только…". Но он не мог произнести эти слова.
«Только она так и не вернулась, это ты пытаешься сказать?».
Он кивнул.
«Ребенку нужно было молоко. Ты не мог дать его ей. Ты был привязан».
"Зак сказал…" — он покраснел. «Он сказал, что женщина не может родить ребенка без мужчины. Это правда?».
"Да".
«Значит моя мама, должно быть, встретила мужчину?».
"Да".
«Она солгала. Почему она солгала? Она сказала, что мужчины и женщины, встречающиеся друг с другом, совершают грех».
Том достал трубку и начал набивать в нее табак. «У меня такое чувство, что твоя мать очень больна».
«Должно быть внутри нее росла Труди. Возможно именно это она имела в виду, когда сказала, что больна».
«Есть еще один вид болезни, которой страдают некоторые люди. Это своего рода болезнь ума, обычно несчастного ума. Думаю твоя мать страдает чем-то таким».
«Мистер Том, я хочу остаться здесь. Я не хочу возвращаться к ней, даже если она скажет что больна».
«Ты не вернешься к ней. Власти не допустят этого».
"Но зачем тогда Вы меня похитили?".
«Они собирались поместить тебя в детский дом. Я же хотел, чтобы ты вернулся сюда».
"Почему?".
"Почему? Ну…" - он смущенно выпустил клуб дыма из своей трубки. «Потому что я люблю тебя, мальчик. Вот почему. Я скучал по тебе». Он встал. «А теперь я достану все бумажки, которые приберег для твоего рисования. Затем ты сможешь спуститься вниз и заняться своими каракулями».
Уилл смотрел как он медленно спускается по лестнице. «Мистер Том», сказал он. Том снова просунул голову через люк.
«Да, мальчик?».
"Я люблю Вас". И вместо чувства холода, которое, как он предполагал, возникнет, если он произнесет эти слова, он почувствовал как волна тепла разлилась по животу и дошла до груди, и он просиял. Лицо мистера Тома покраснело. Он прочистил горло.
"Я тоже тебя люблю, мальчик", — проворчал он. «А теперь я пойду внизу». И он быстро спустился по лестнице.
По мере того как май перетекал в июнь, силы Уилла постепенно возвращались к нему. Он проводил дни дома, просто радуясь рисованию и чтению. Зак, Джордж, близнецы и даже Люси приходили к нему в гости, но он имел обыкновение засыпать посреди разговора и, просыпаясь, обнаруживал, что они уже ушли, оставив рядом с ним небольшую кучку фруктов и комиксы.
Прошло несколько недель, прежде чем Уилл отважился дойти до крошечного участка палисадника с видом на кладбище. Они с Томом вынесли на улицу большой деревянный стол, чтобы он мог разложить на нем свои краски и кисти. Постоянное пребывание на свежем воздухе улучшило аппетит Уилла, и по мере того как он ел, к нему возвращались силы.
Тем временем в Лондоне Невилл Чемберлен подал в отставку с поста премьер-министра, и его место занял пухлый лысый мужчина шестидесяти пяти лет. Его звали Уинстон Чёрчил.
Вскоре после этого жители Малого Уоруолда были потрясены известием о Данкёрке. Британский экспедиционный корпус был отброшен немцами к побережью Франции, и тысячи солдат, некоторые из которых были тяжело ранены, пришлось эвакуировать морем в Фолкстон. Сотни простых людей, имевших суда, рисковали жизнью, помогая эвакуировать солдат. Многие были убиты. «Сэр» из Грейнджа и его сын Джулиан сели на моторную лодку. Теперь «Грейндж» должен был стать не родильным домом, а домом для выздоравливающих раненых и контуженных солдат. В один из выходных через деревню, с грохотом, проехали несколько грузовиков с ранеными молодыми мужчинами в форме, их взгляды были пусты. Жители деревни приветствовали проезжающих солдат, бросая им гирлянды цветов, и вручали домашнюю выпечку, хлеб и яйца тем, которые шли пешком. Некоторые молодые люди смогли выдавить из себя вымученные улыбки, но большинство из них пребывали в слишком сильном потрясении, чтобы понять что происходит.
В последнюю субботу июня Уилл решил сделать то, что уже некоторое время откладывал. Он закончил свои домашние дела и сидел читал во дворе. Том оставил для него на столе список покупок. Сам он помогал на ферме Хиллбрук, как Джордж и Джинни. Кэрри была в доме викария, изучала с викарием латынь.
Уилл закрыл книгу, взял со стола список и направился в магазин. На обратном пути он зашел к Литтлам. Если Зак ничем не занят, возможно они могли бы куда-нибудь прогуляться. Тогда он снова сможет отложить свое предприятие.
Он нашел Зака испачканного маслом, и окруженного грязными тряпками и мелкими инструментами. Перевернутый старый велосипед стоял на руле.
«Знаешь, у меня почти получилось. Это первая механическая вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни. Я полон решимости хоть что-то довести до конца».
Они немного поговорили и Уилл вернулся домой. Он оставил короткую записку, сообщив куда пошел, и направился в сторону коттеджа Энни Хартридж. Час спустя он все еще пристально смотрел на ее входную дверь.
После долгих размышлений он пересек неровную узкую тропинку, трижды постучал и нервно отступил назад. День был очень жаркий и его рубашка прилипла к телу. Уилл отдернул её, чтобы впустить немного прохладного воздуха внутрь. Дверь никто не открыл. Возможно ее не было дома. Он почувствовал облегчение. Он мог бы вернуться в другой день. Уилл взял гладкий медный молоток и снова постучал. Ответа по-прежнему не было. Он уже собирался уйти, когда из-за угла внезапно выглянула голова миссис Хартридж. Он подпрыгнул от неожиданности.
«Мне показалось, что я кого-то услышала», сказала она. «Я в саду за домом. Заходи. Я слышала что ты вернулся», — мягко добавила она. «Вот это сюрприз».
На траве, в саду за домом, лежал большой ковер в клетку. Миссис Хартридж сказала Уиллу садиться и устраиваться поудобнее, а она пока приготовит ему стакан домашнего лимонада. Он посмотрел как она вошла в коттедж и остался стоять на месте. Уилл украдкой оглядел сад, огород, грядки с зеленью под кухонным окном, высокие деревья, стоявшие вдоль дорожки; а затем тихо ахнул, потому что в тени деревьев стояла детская коляска.
Он оцепенело смотрел на нее, не осмеливаясь дышать из страха потревожить то, что в ней находилось. Энни Хартридж стояла у раковины и смотрела в окно. Она собиралась высунуться и спросить хочет ли Уилл лимонад с медом, но когда увидела выражение его лица, промолчала. Новости всегда распространялись по деревне со скоростью лесного пожара, и она знала кое-что из того, через что ему пришлось пройти.
Тем временем Уилл медленно, но уверенно продвигался к коляске. Она слегка пошатнулась и две маленькие пухлые ножки поднялись в воздух. Он подошел ближе, пока не оказался рядом с ней. Там, под тенью капюшона коляски, лежал самый крошечный из младенцев. У нее были темные тонкие волосики и круглые мраморно-коричневые глаза. Она махнула ручкой и испуганно посмотрела вверх, когда одна из висюлек на краю капюшона блеснула.
Энни Хартридж позволила Уиллу тихонько постоять некоторое время, прежде чем нарушила тишину.
"Лимонад и имбирный кекс", — весело сказала она. Уилл обернулся, чувствуя себя неловко из-за того, что его поймали на том, что он разглядывает ребенка.
"Она довольно красивая, не так ли?" — заметила Энни, подходя к коляске и вынимая из нее ребенка. Она посмотрела в глаза малышке и поцеловала ее в щечки.
«Я дам тебе немного порезвиться на травке, любовь моя», и она положила ребенка на животик, на ковер. "Вот так, моя прелесть".
Уилл сидел рядом, со стаканом лимонада в руке, и смотрел на нее, очарованный безграничной властью, которую маленькое, беспомощное существо имело над ним.
Он оставался в саду до сумерек, разговаривая с миссис Хартридж о книгах, высказывая идеи где можно раздобыть бумагу и купить самую дешевую краску. Он не упомянул мистера Хартриджа, а она не сказала ни слова о его матери и о Труди. Иногда, посреди разговора, они вдруг останавливались и с пониманием смотрели друг на друга.
В глазах Уилла она была красивее, чем когда-либо. Сейчас она немного похудела, но её глаза были всё такими же большими и голубыми, волосы - такими же золотистыми, а голос - таким же мелодичным, если даже не более мелодичным, чем раньше. Он видел как она подняла девочку в воздух, поднесла к лицу и пощекотала ей животик. Иногда Энни просто смотрела на нее, и выглядела при этом одновременно и счастливой и грустной.
Они разговаривали, когда Уилл услышал стук во входную дверь. Энни встала, все еще держа Пегги на руках. «Вот», сказала она, передавая девочку Уиллу. "Подержи ее, пока я открою дверь".
Она быстро пошла к двери, не смея оглянуться на него. Она понятия не имела правильно поступает или нет. Инстинктивно ей хотелось, чтобы Уилл знал каково это, держать на руках теплого, живого ребенка.
Уилл сидел ошеломленный, держа на руках крошечного младенца. Он чувствовал себя напряженно и неловко. Ребенок надул пузырь, который лопнул и превратился в длинную каплю. Капля свисала с подбородка и стекала к ее тонкому хлопчатобумажному платью. «Она такая мягкая и пахнет невероятно приятно», — подумал Уилл. Он начал понемногу расслабляться, а малышка сморщила ротик и издала небольшой булькающий звук, затем ни с того ни с сего скривилась и заплакала.
Уилл лихорадочно оглянулся в поисках миссис Хартридж. Он укачивал Пегги и прижимал к себе, но она продолжала плакать. Он встал, все еще держа ее на руках, в поисках бутылочки.
Миссис Хартридж открыла заднюю дверь и пересекла сад. Она взяла Пегги на руки и улыбнулась.
«Я знаю чего ты хочешь, любовь моя», — пробормотала она и, сев в садовое кресло, расстегнула переднюю часть своей блузки с цветочным узором и приложила ребенка к груди.
Уилл был слишком потрясен, чтобы отвести взгляд. Он чувствовал, что ему следует закрыть глаза или извиниться, но он продолжал стоять как вкопанный и вскоре забыл о своем смущении, завороженный медленным ритмичным сосанием ребенка. Он наблюдал как ее маленькие ручки лежали вытянутыми, а пальчики удовлетворенно сжимались и разжимались. Розоватый румянец разлился по ее щекам.
Когда ребенок насытился, миссис Хартридж застегнула блузку и посмотрела на Уилла. «Мистер Том ждет тебя снаружи».
Уилл поблагодарил ее за лимонад и побежал к мистеру Тому. Он сидел с Сэмми на траве, глядя на длинные тонкие ряды розоватых облаков, раскинувшихся вдалеке.
По пути домой Уиллу внезапно стало легче. Том был прав. Он не мог дать Труди то, что ей было нужно. Он не виноват, что она умерла. Он все еще был опечален ее смертью, но теперь с него спала ужасная ответственность, которая так тяжело давила на него. Уилл засунул руки в карманы и ускорил шаг.
Когда они с Томом вернулись в коттедж, то обнаружили Зака со старым велосипедом, ожидавшего их в палисаднике.
«Я починил его. Я действительно починил его», — заявил он с гордостью. «Слушайте, мистер Том, — добавил он, широко ухмыляясь, — как далеко до моря?».
"Море, море, море!"
Зак открыл рот и снова начал петь ту же старую зажигательную песню.
«В Плаяреле в Бретани, на берегу Бретонского моря,
Если человек на рыбалку собрался,
Пусть идет со мной он,
Ведь рыбы лежат там вдалеке
Глубоко в Бретонском море-е-е-е
Глубоко в Бретонском море".
Он пел ее так много раз, что Том и Уилл знали ее почти наизусть.
«И лодка зелена», - пели они,
«И парус красный,
Что склоняется к солнечному бризу,
И музыка звучит в рассекающем воду киле,
Что может быть радостнее, чем это?
Приятно отправиться на рыбалку
В нежно-зеленое Бретонское море".
Был август. Солнце светило на чистом, безоблачном лазурном небе. Зак, Том и Уилл сидели на грубой скамье телеги, и Том держал поводья. Был третий день их путешествия. Прохлада раннего утра улетучилась и начался новый невыносимо жаркий день. Зак и Уилл сняли рубашки и бросили их, вместе с носками и сандалиями, в заднюю часть телеги. Они сидели босиком, их подтяжки свисали по бокам, а худые загорелые ноги мягко и ритмично покачивались из стороны в сторону, пока телега катила вперед.
"Должно быть уже недалеко", — пробормотал Том, тряхнув поводьями.
Он оставил Доббса и телегу на ферме. В обмен на его помощь в сборе урожая, фермер обещал позаботиться о коне. Они разгрузили телегу, в которой лежали в одной куче Сэмми, два велосипеда и несколько корзин. Том и Зак выкатили велосипеды на дорогу, а Уилл принёс корзины.
Зак покрасил свой велосипед. Рама теперь была красного цвета, а крылья стали желтыми. Он повесил две сумки на небольшой багажник, прикрепленный к заднему колесу. Хотя велосипед Тома был черного цвета, он был таким же заметным, как и велосипед Зака, поскольку это был тандем (*велосипед с двумя сидениями). Уилл не умел ездить на велосипеде, так что быть вторым ездоком было прекрасно.
Впереди, к рулю, была привязана плетеная корзина. Том проверил шины и, как и Зак, надежно привязал сумки к багажнику. Он забрался на тандем и придерживал его, пока Уилл садил Сэмми в корзину, а затем и сам занял свое место сзади. Зак уже сидел на своем велосипеде, поставив ногу на педаль.
"Поехали!" - крикнул Том и резко толкнул тандем вперед. «Виззо!» - крикнул Зак.
Они размеренно и ритмично ехали мимо полей покачивающейся молодой кукурузы и пышных зеленых деревьев. Из-за живой изгороди периодически вылетали кремовые и янтарные бабочки, а в нос путешественников ударяли странные, непривычные запахи. Они вкатили велосипеды на очень крутой холм и теперь, запыхавшись, стояли на вершине. Там под ними, наконец, широкое и спокойное, раскинулось море.
Бросив свои велосипеды возле живой изгороди, они скакали и танцевали, размахивая руками в воздухе и крича во весь голос, а когда внезапно Уилл и Зак поняли, что Том тоже танцует, они схватились за животы и истерически смеялись до тех пор, пока по слезы не покатились по их щекам.
Придя в себя, они допили тёплый от жары лимонад, снова забрались на свои велосипеды и осторожно спустились с холма, полу заворожённые огромным голубым пространством, сверкавшим под ними. Сэмми продолжал лежать, тяжело дыша и закипая от жары, под старым куском брезента, закрепленным над корзиной. Как только он почувствовал дуновение ветерка, сразу свесил голову с края корзины, высунув язык в ожидании прохладного и тенистого места.
Хотя вокруг не было никаких опознавательных знаков, Том был уверен, что рыбацкая деревня, в которую они приехали, была нужным им местом. Она называлась Салмут. Они были не единственными отдыхающими, но, поскольку дороги в Салмут были очень узкими, большинство людей, которые рискнули туда добраться, были такими же велосипедистами как и они сами, или пешими туристами. Том ходил от коттеджа к коттеджу, спрашивая возьмет ли кто-нибудь их, включая собаку, в качестве постояльцев на две недели, с завтраком и ужином. После нескольких отказов они случайно встретили вдову средних лет по имени миссис Клэренс. Она была рада принять их. Четверо ее сыновей были призваны в армию и она жила одна, с собакой по кличке Румпель. В отличие от Сэмми, Румпель был старым и проводил дни, лениво развалившись в складках собственного жира.
Том и Зак вели свои велосипеды по крошечной каменной дорожке, сбоку от коттеджа миссис Клэренс, к ее аккуратному и богатому на урожай саду. Уилл отвязал корзины и они вместе внесли их внутрь.
«Вы идите прогуляйтесь», весело объявила миссис Клэренс. «А я пока подготовлю ваши комнаты».
Они с радостью согласились на это предложение и неторопливо пошли по крошечной главной улице в направлении небольшой гавани. К ней спускались три крохотных мощеных улочки. На углу одной из них стоял старый, обветшалый паб под названием «Капитан Морган». Снаружи висела потрепанная ветром вывеска с изображением какого-то старого морского волка.
«Ух-ты», — прошептал Зак, в волнении сжав руку Уилла, — «Интересно, есть ли здесь какие-нибудь контрабандисты или пираты?».
Том и Сэмми прошли по переулку и остановились у крошечной пристани. К ним присоединились Уилл и Зак.
Они прошли мимо рыбного магазина, где на витрине были выставлены ползающие крабы и омары, мидии и моллюски. От двери доносился тяжелый запах свежей рыбы.
Несколькими метрами ниже находился магазин, наполненный тем, что Зак называл «морскими штуками», от рыболовных снастей и компасов до теплого нижнего белья и толстых темно-синих свитеров. Зак задумчиво посмотрел через стекло и вздохнул.
«О, быть пиратом!» и он начал бормотать что-то про «Дрейка в гамаке» и «Капитан, ты спишь там внизу».
(*из стихотворения сэра Генри Ньюболта, посвященного сэру Фрэнсису Дрейку)
Уилла словно магнитом тянуло к маленькому причалу. Он стоял на древней деревянной пристани и с удивлением смотрел на море. Волны мягко плескались о бревна под ним. Уилл думал, что море испугает и поглотит его, но вместо этого он чувствовал себя удивительно спокойно. Казалось его разум внезапно открылся, и все его тревоги, болезненные воспоминания и страхи вырвались на поверхность и уплыли прочь. Сэмми лаял на чаек, которые кричали и пикировали над его головой, но Уилл этого не слышал.
Вокруг самого причала собрались группы мужчин на рыбацких лодках — длинных деревянных суднах с высокими мачтами, с бортов которых свисали мокрые сети. Слева от пристани, в миле отсюда, находилась укромная бухта. На поверхности покачивалось несколько небольших парусных лодок, стоящих на якоре. Уилл засунул руки в карманы. Он чувствовал себя чрезвычайно счастливым при мысли о том, что проведет две недели в Салмуте. Целых четырнадцать дней. Он мог бы сидеть на набережной и рисовать в свое удовольствие, там было так много интересного, новые формы, которые можно нарисовать, новые цвета, которые можно сохранить в памяти. Однако были некоторые вещи, которые он никогда не мог передать: например, запахи, чувства и ощущения от прикосновения. Это были вещи мимолетные вещи, которыми можно было насладиться лишь в это мгновение.
"Ты идешь, Уилл?" - крикнул Зак. Он быстро повернулся.
«Мы идем дальше, к той длинной букве V», — сказал Том, указывая на бухту. "Ты хочешь остаться здесь или пойдешь с нами?".
«Я с вами», — ответил Уилл, направляясь к ним. Они свернули во второй переулок и прижались носами к грязному стеклу старого книжного магазина. Для всех троих это была сокровищница. Если бы Сэмми не тянул Тома за его вельветовые штаны, они, возможно, исчезли бы в магазине и оставались там до конца дня. «Это магазин для дождливого дня», — прокомментировал Том.
Ближайший пляж представлял собой смесь песка и гальки. Они сидели на нем и смотрели на залив.
Три или четыре семьи и несколько пар сидели в шезлонгах или купались в море. Том ранее читал в газетах, что большинство пляжей Англии густонаселены. Салмут, к его радости, был относительно тихим.
К тому времени, когда они вернулись к миссис Клэренс, все были ужасно голодны.
«Я отнесла сумки в ваши комнаты», - сказала она. «Вас двоих, мальчики, я поместила в заднюю комнату, а Вас, мистер Окли, — добавила она, — в переднюю спальню, рядом с моей».
Том поблагодарил ее и все сели обедать жареной скумбрией, свежесобранной фасолью, картофелем в мундире и кусочками жареных кабачков. Том предложил миссис Клэренс свой паек сахара, сливочного масла и всего остального, что ей может понадобиться.
Зак много раз ел рыбу. Он провел на море не одно лето, когда его родители приезжали туда на театральный летний сезон, но впервые в жизни у него был спутник его возраста, который мог разделить с ним эти летние радости. Большую часть времени Зак бродил один, заговаривая с людьми, но его странная внешность и прямота, казалось, раздражали их, и в итоге они не обращали на него внимания. С Уиллом он чувствовал, что может делать что угодно и быть кем угодно, и Уиллу он все равно будет нравиться.
Уилл ел рыбу впервые. Миссис Клэренс показала ему как аккуратно сделать надрез, отодвинуть в сторону части с мясом и осторожно вытащить неповрежденный длинный рыбий скелет.
После рыбного обеда они испекли яблоки, политые медом. Миссис Клэренс так много говорила, что забыла, что они были в духовке, и яблоки превратились в пенящиеся кучки странной формы. Она извинилась, но Том, Уилл и Зак сказали, что им больше нравятся такие яблоки.
Во время еды Том наблюдал за Заком и Уиллом. Кожа Уилла, которая за время путешествия прошла все стадии покраснения, теперь приближалась к бронзовому оттенку. Его лицо покрыло множество веснушек.
«Слушай, — воскликнул Зак, также заметив новое явление, — у тебя сотни веснушек!».
"Правда?" — удивленно заметил Уилл.
«Да. Должно быть они прятались у тебя под кожей много, много лет».
Уилл взглянул на свои руки. Рукава его рубашки были закатаны выше локтей.
«На руках их тоже много», - прокомментировал он. "Как странно."
Зак облизнул рот. «У меня на губах соленый вкус, а у тебя?».
Уилл облизал губы и кивнул.
«У меня тоже», — добавил Том.
«Я собираюсь переименовать эту деревню в Соль-на-губах», — сказал Зак, откидываясь назад и выглядя очень довольным собой.
«Мне это нравится», — сказал Уилл, улыбаясь.
Морской воздух вызвал у Зака и Уилла сонливость, и, поскольку они были рады жить в одной комнате, они охотно легли спать, оставив Тома и миссис Клэренс слушать по радио «Вечер гостей» Генри Холла.
(* «Вечер гостей» - это развлекательная программа на радио BBC, которая появилась ещё до начала Второй мировой, потом на время её заменили другой программой, и снова вернули в 1950-е. В шоу участвовали комики и музыканты, а также зачитывались отрывки из театральных представлений Вест-Энда).
Пока она вязала и разговаривала, Сэмми тщетно пытался вдохнуть жизнь в Румпеля, который теперь занимал лучшее место у камина.
Наверху Зак и Уилл разделись и надели пижамные штаны. Их кровати стояли по обе стороны от эркера выходящего на море. Там были две оконные рамы с тонкими полосками выкрашенного в белый цвет дерева, пересекавшими стекло. У каждого окна была защелка, которая выдвигала его наружу. Оба окна были распахнуты, поскольку миссис Клэренс сказала, что если свет в комнате выключен, им не нужно опускать светомаскировочные шторы. Зак и Уилл высунулись в окно и позволили прохладному ночному воздуху коснуться их лиц. Полная луна висела в ясном темно-синем небе. Волны бились о берег под крошечным садом за домом.
Том сидел внизу и читал в те минуты, когда миссис Клэренс не мешала ему. Она была застенчивой женщиной и ее застенчивость проявлялась в приступах непрекращающейся болтовни.
Миссис Клэренс не могла понять что связывает двух мальчиков с Томом. «Зак друг Вашего сына?» спросила она.
Том удивленно оторвался от книги.
"Моего сына?" переспросил он.
«Уилл. Он очень похож на Вас. Есть сходство».
«Эвакуированный», — начал он, но дальше не стал продолжать. Она поняла это так, что Зак был единственным эвакуированным.
«Как любезно с вашей стороны, мистер Окли, взять эвакуированного с собой на каникулы», — и она не могла перестать нахваливать его.
Похвала заставила Тома почувствовать себя неловко, поэтому вместо того чтобы упомянуть, что Уилл тоже был эвакуированным, он ничего не сказал, надеясь, что вопрос будет закрыт. Он поднялся по лестнице в комнату Зака и Уилла и обнаружил, что они все еще стоят высунувшись из окна и смотрят на море. Он уложил обоих в постель, взъерошил им волосы и закрыл дверь их комнаты.
Зак лежал на спине, подложив руки под голову и подняв локти вверх.
«Слушай, — сказал он, — разве это не самое чудесное, восхитительное, захватывающее событие, которое когда-либо случалось во всем мире?».
«Да», согласился Уилл.
Они лежали молча, в полутьме, луна освещала своим сиянием выбеленные половицы.
«Разве это не чудесный звук?» — прошептал Уилл, счастливо глядя в потолок. "Какой?" – сонно спросил Зак.
"Звук волн».
Зак повернулся и вздохнул.
Уилл сидел на подоконнике, скрестив ноги, с альбомом для рисования на коленях. Он взглянул на загорелое лицо Зака и его жесткие черные волосы, лежащие на белоснежной наволочке, и вернулся к рисованию. Зак вздохнул, открыл глаза и посмотрел на кровать Уилла. Увидев пустые простыни, он быстро скатился с кровати и увидел Уилла на подоконнике.
«Как давно ты проснулся?».
Уилл пожал плечами.
«Думаю около часа назад».
«Почему ты меня не разбудил?».
«Подумал может ты хочешь поспать подольше».
Зак прислонился к подоконнику возле ног Уилла. Над морем висел легкий туман. «Я говорю, это будет превосходный день. Настоящий знойный день».
Он взглянул на рисунок Уилла, изображавший двух чаек, парящих над спокойным морем.
Уилл вздохнул. «Если бы я только мог нарисовать так, чтобы солнце сияло на волнах, как бы сверкало». Он прислонился спиной к стене.
«О, Уилл», — ответил Зак. «Рисунок потрясающий. Если бы это нарисовал я, то это была бы всего лишь одна длинная волнистая линия посередине листа, пара примитивных облаков над ней и несколько волнистых линий внизу».
Уилл рассмеялся.
Миссис Клэренс постучала в дверь.
«Завтрак через пять минут, мальчики», — пропела она.
«Хорошо!», — крикнул Зак.
Уилл спустился с подоконника и положил альбом для рисования на маленький белый деревянный столик под подоконником.
Это было начало еще одного «славного» дня, как называл их Зак. Том тоже рано встал и уже успел прогуляться с Сэмми по пляжу.
Все трое сели за сытный завтрак, а затем немедленно отправились на пляж, прихватив с собой корзинку для пикника. Они прошли милю вдоль побережья, к скалам, и поднялись по неровной тропе, протоптанной в траве и папоротнике-орляке. Достигнув вершины, они продолжили путь, пока не дошли до небольшого прохода в зарослях дрока. Затем взобрались по ещё одной неровной тропе и пришли к укрытой песчаной бухте. Скалы изгибались по обе стороны от них как подлокотники огромного кресла. Зак и Уилл стянули с себя одежду, оставшись в трусиках, в то время как Сэмми начал рыться в песке, позади них, отбрасывая его и образовывая холм. Том закатал штанины, подкатал рукава рубашки и надел на голову носовой платок, с завязанными по углам четырьмя узлами.
Зак и Уилл спустились к морю. Пока Зак плескался и кричал о том какая прохладная вода, Уилл стоял на берегу. Он отпрянул, когда на него обрушились ледяные брызги.
«Давай!», крикнул Зак, топчась на месте. «Если продолжать двигаться, то не так холодно».
Уилл скорбно кивнул. Он зашел в воду по щиколотку, позволив ей кружиться вокруг ног.
Том сидел на берегу и наблюдал. Уилл повернулся и бросил на него безразличный взгляд. Он хотел, чтобы мистер Том был рядом с ним, и в то же время не хотел показаться трусом. Том хотел помочь, но не хотел его баловать. Взгляд Уилла побудил его к действию.
«Давай, Сэмюэл», — сказал он, глядя на разогретую мохнатую кучу, которая теперь пряталась в выкопанной яме. «Иди и получи свою порцию соленой воды, мальчик», и с этими словами он поднял его и понес на руках к кромке воды.
Как только Уилл увидел как Сэмми лает на море, гоняется за ним и попадает в его сети, часть его страха исчезла, поскольку Сэмми был очень смешным. Том поплыл за псом.
«Давай, Уилл», — сказал он ободряюще. «Возьми несколько пригоршней воды и побрызгай на себя. Тогда ты сможешь к ней привыкнуть. Я поймаю тебя, если ты упадешь».
Уилл медленно вошел в воду по пояс и, с помощью Зака и Тома, вскоре начал с удовольствием плескаться. Том плавал последний раз лет двадцать назад, да и то только на реке в Малом Уоруолде. К тому моменту когда все трое сели насладиться пикником, он решил купить три купальных костюма. Поев и немного вздремнув в тенистой части скал, они снова отправились в воду. Уилл научился лежать на воде, на спине, довольно быстро, к зависти Зака. Зак умел плавать брассом, кролем и на спине, но никогда не умел лежать на поверхности воды. Мысль о лежании нервировала его. Ему всегда нравилось быть в движении. Но Уиллу нравилось состояние покоя. Сначала он лежал и щурил глаза, вглядываясь сквозь веки в ослепительно-светлое небо над собой, и проверяя до скольки сможет сосчитать, прежде чем тело, под своей тяжестью, начнёт опускаться в воду. К концу второй половины дня он начал забывать считать, а однажды чуть не уснул.
Первый и второй день пролетели очень быстро, как и последующие дни. Большую часть времени они проводили в воде: втроем купались в своих новых шерстяных купальных костюмах, играли в крикет на пляже, строили замки из песка и собирали ракушки.
Один день они провели, прогулявшись до особняка, вдоль скал и вокруг залива. Другой день Уилл провел в гавани, рисуя лодки, пока Зак отправился на велосипедную прогулку, а Том взял миссис Клэренс покататься на своем тандеме.
К концу десяти дней Уилл уже умел плавать брассом, а Зак мог считать до десяти, лёжа спиной на воде.
За время их отдыха сводки новостей по радио начали становиться настолько зловещими, что однажды вечером обеспокоенный Зак вылез из постели, чтобы послушать восьмичасовые новости. Его мама теперь работала водителем машины скорой помощи, а отец - во вспомогательной пожарной службе.
Местные жители Соли-на-губах были убеждены, что недавние мощные бомбардировки крупных городов были прелюдией к крупномасштабному вторжению. В Мидлендсе были обнаружены семнадцать парашютов, совершены рейды на Саутгемптон и ВВС Великобритании сбивал в среднем шестьдесят самолетов в день, не считая тяжелых налетов на Германию. Затем пришло ошеломляющее известие о бомбардировке Кройдона (*крупный район на юге Лондона, это было начало Лондонского Блица), в результате которой погибли триста фабричных рабочих. У Тома возникло искушение немедленно вернуться в Малый Уоруолд, поскольку по какой-то странной причине чувствовал, что Зак и Уилл будут там в большей безопасности. Однако миссис Клэренс так настаивала на том, чтобы они остались, что Том решил, что следующие три дня они проведут как и планировали.
Погода по-прежнему была почти тропически жаркой и им было жаль всех, кому приходилось работать в городе, где не было морского бриза, способного подарить им прохладу. В свою последнюю субботу, возвращаясь на велосипеде после купания, они были поражены заголовками новостей на большом плакате, прислоненном к газетному киоску. Там было написано: «Бомбардировка юго-западного Лондона, Девушка сильно пострадала». В магазине закончились газеты. Из-за нормирования бумаги, копии газет были в дефиците, а те немногие, что печатались, моментально продавались местным жителям. К счастью, у миссис Клэренс была копия, и Зак с тревогой изучал ее содержимое. Газеты сообщили, что во время налёта не прозвучали сирены, что и привело к гибели множества людей.
«Полагаю тебе захочется узнать как поживают твои родители», — заметил Том.
Зак кивнул. Он писал им почти каждый день, чтобы они знали его временный адрес, но от них не было вестей. Обычно отсутствие писем его не беспокоило. Его родители часто были настолько заняты хаосом прогонных и генеральных репетиций, что у них почти не оставалось времени ни на еду, ни на сон, не говоря уже о том, чтобы написать письмо, но как только шоу начиналось, если Зак жил отдельно от них, он обычно получал бонусное письмо, чтобы компенсировать отсутствие писем ранее. Однако, из-за известия о бомбардировке Лондона, их молчание вызвало у него сильное беспокойство.
«Мы найдем телефон и свяжемся с Литтлами», — предложил Том. «Может быть твои родители оставили им сообщение».
«Огромное спасибо», — сказал Зак.
«Вы собираетесь звонить до или после ужина?» — спросила миссис Клэренс. Зак выглядел заметно побледневшим даже под своим почти черным загаром.
«Прямо сейчас», сказал Том.
Когда они вернулись, Зак снова вернулся в свое счастливое состояние. Его родители передали через Литтлов сообщения, в которых говорилось, что они здоровы и в безопасности, и что они сожалеют, что не написали раньше, но пострадавших было так много, что все их время было занято оказанием помощи.
На следующий день было воскресенье и это был их последний день в «Соли-на-губах». Том и Уилл пошли в деревенскую церковь, а Зак нашел уединенное место у моря. Хотя это не был Шаббат, он надел маленькую круглую шапочку на свои жесткие как вереск волосы и, осторожно покачиваясь взад и вперед, произносил те немногие молитвы на иврите, которые помнил. Его успокаивало пение странных гортанных звуков. Как-будто он произносил слова на волшебном языке, который сможет всё исправить. Его родители учили его, что кем бы или чем бы ни был Бог, он, она или оно, вероятно, могли понимать твои мысли, даже если не произносить их вслух; но Заку становилось легче, если он высказывал свои чувства вслух.
В тот день миссис Клэренс приготовила им особый воскресный обед. У них была жареная курица, жареный картофель и овощи, а затем мороженое. Миссис Кларенс приготовила его сама, воспользовавшись прохладным уголком рыбной лавки, так что, хотя мороженое имело ванильный вкус, оно также пахло скумбрией.
После обеда Том, Уилл и Зак в последний раз объехали деревню по ухабистым улочкам, пролегавшим вдоль вершин утесов. Они катили велосипеды вдоль пляжа и, когда приблизились сумерки, и розово-оранжевая дымка разлилась по небу, они сидели и смотрели как медленно исчезает солнце.
После ужина Зак и Уилл прогулялись до крошечной набережной. Вечер был ясный и море было залито лунным светом. Они говорили тихими голосами. Им было жаль покидать «Соль-на-губах», но в то же время они с нетерпением ждали новой встречи с Джорджем и близнецами. У Уилла было уже три альбома, заполненных рисунками сделанными в поездке, но он чувствовал, что это только начало. Зак начал еще одно эпическое стихотворение о жестокой банде контрабандистов, но говорил об этом так много, что его энергия на эту тему иссякла к тому времени, когда он написал третий куплет. Они тихо обсуждали идеи для спектаклей в осеннем семестре. Зак говорил о своих мечтах. Он хотел стать мировым артистом. Мечты Уилла были скорее привязаны к дому. Ему просто хотелось рисовать и участвовать в следующем осеннем спектакле. Они молча посмотрели на море и неторопливо пошли обратно в коттедж. Том сидел у огня и разговаривал с миссис Клэренс. Кудрявая белая борода, двухнедельной давности, теперь покрывала его подбородок. Уилл и Зак присоединились к ним и, поболтав некоторое время, отправились наверх, в постель.
На следующее утро они, стоя возле коттеджа с сумками привязанными к багажникам велосипедов, произнесли свои последние слова прощания. Миссис Клэренс была расстроена их отъездом. Она наслаждалась их компанией. Пока они толкали велосипед и тандем вперед, она наблюдала со стороны как они медленно поднимались на холм, пока наконец не исчезли за его вершиной.
Первый день после того как они забрали Доббса и телегу выдался прекрасным, но во вторник пошел дождь, и им пришлось ехать в зюйдвестках и дождевиках. Они укрылись на некоторое время под аркой деревьев, чтобы устроить пикник, поскольку, хотя и направлялись домой, обратный путь все еще был частью их каникул. К среде уже казалось, что началась осень. Поля, деревья и цветы все еще напоминали о лете, но над ними висело холодное серое небо, и порывистый ветер мешал передвижению.
Когда они прибыли в Малый Уоруолд, напоили и накормили Доббса, уже почти стемнело. На столе, в гостиной коттеджа, по случаю их возвращения домой, стояли разнообразные приятности от близнецов и Джорджа. Миссис Флетчер принесла продукты и оставила на хорошо разогретой плите большую кастрюлю с овощным супом.
Приятности состояли из цветов и тарелки ежевики от близнецов, и домашней тыквы и капусты от Джорджа. Было также несколько поздравительных открыток. Зак сел за стол, поел с Томом и Уиллом немного хлеба и супа, а затем ушел к Литтлам.
Он проехал на велосипеде по полю Доббса, по узкой арочной тропе и прислонил его к живой изгороди Литтлов. Он как раз боролся с калиткой, когда из темноты внезапно раздался настойчивый голос. Зак был так поражен, что в буквальном смысле подпрыгнул.
"Извини!" — сказал голос. "Я не хотела тебя напугать".
Зак выглянул из-за изгороди.
"Кэрри!" - воскликнул он в изумлении. "Что ты здесь делаешь?".
Она помогла Заку открыть калитку и подождала, пока он провезет велосипед. «Ты похож на чернокожего мужчину», — заметила она.
Он ухмыльнулся. "Замечательно подхожу для Отелло, да?".
"О чем ты?" - сказала она, чувствуя себя весьма раздраженной, потому что ждала его возвращения добрых три часа.
«Страстный мавр», — объяснил Зак. «Ну знаешь, Шекспир».
«О, Шекспир!» простонала Кэрри. "Ты же знаешь, что я его еще не читала".
«Ещё! Ты имеешь в виду, что у тебя всё же может возникнуть желание почитать его?».
«Да. О, Зак». Она схватила его за руку и со страхом посмотрела ему в глаза.
"Что?" - сказал он. "В чем дело?".
«Я сдала экзамен. Я получила стипендию. Я буду старшеклассницей».
Комментариев нет:
Отправить комментарий